Широков Александр Петрович
Е.А.Широкова. Немного об отце
Мой
отец, Александр Петрович Широков, был единственным сыном в семье двух
научных работников - математика-геометра П.А.Широкова и филолога-русиста
Н.А.Широковой.
Бабушкины воспоминания о ее детстве были окрашены каким-то волшебным
светом. Как картинки в калейдоскопе, мелькают: козочки Феб и Эсмеральда
в поместье их богатой, но бездетной родственницы, самодельные
бонбоньерки из какой-то особой золоченой бумаги на рождественской елке,
всенощная на Пасху в домовой церкви епархиального училища (там сейчас
актовый зал школы N18)....
Детство кончилось, когда семья осталась без отца. Жили на вдовью пенсию,
сдавали комнату квартирантам. Бабушкина юность пришлась на годы
революции. И хотя жить стали еще беднее, бабушка с улыбкой вспоминала,
как они с сестрами по очереди надевали штопанную кружевную кофточку.
Несмотря на бедность и разруху, все четверо детей в семье смогли
получить высшее образование. Воспоминания о студенческих годах моей
бабушки были связаны с их студенческой компанией. Всех там тормошил и
организовывал Миша Лаврентьев (будущий академик, он тогда еще учился в
Казани). Были встречи восходов на Волге, прогулки ночью к башне
Сююмбике, разнообразные розыгрыши. Бабушка познакомилась с моим дедом
уже тогда, когда закончила обучение в вузе и работала.
Дед мой умер за 7 лет до моего рождения, поэтому я знаю его только по
воспоминаниям других. В семье, где он рос, было пятеро детей. Отец,
Алексей Савинович Широков, был намного старше своей жены и скончался,
когда еще не все дети выросли. Видимо, уже с детства у Петра Алексеевича
было воспитано чувство ответственности за всех, кто его окружает. Семья
жила очень небогато, однако не приняла большевистского правления, и при
отступлении белочехов из Казани семья Широковых, как и многие другие
семьи, подалась было в Сибирь. Двоих старших сыновей тут же мобилизовали
в армию. Мать с младшими, помыкавшись, вернулась домой. Что пришлось
пережить в Сибири Андрею и Петру, точно не известно. Известно только,
что старший брат Петра Алексеевича Андрей, талантливый ученый-историк, в
результате всех потрясений принял иночество.
В дальнейшем он был сослан из Казани вместе со всеми монастырскими
служителями и в 1937 году был расстрелян во Владимирской тюрьме,
обвиненный в участии в "антисоветской организации церковников".
Петр попал в плен, был мобилизован в Красную Армию, служил писарем,
обучал красноармейцев грамоте. Только в 1920 году он смог вернуться
домой, к тому времени Петр Алексеевич уже блестяще закончил
физико-математический факультет Казанского университета (в 1917) и
теперь, после возвращения в Казань, наконец-то, приступил к "научным
занятиям при кафедре чистой математики". Через несколько лет
образовалась и собственная семья, родился сын Александр (1926).
Казалось, что можно забыть все пережитое и построить что-то новое,
крепкое. Бабушка работала в ИНОТЕ (институт научной организации труда),
готовила материал для диссертации. Дед занимался научными
исследованиями, преподавал в университете и в педагогическом институте.
С 1932 г., первого года организации КАИ, он работал там профессором (в
течение двух лет).
В 1936 году на очередном витке репрессий ИНОТ был закрыт. Многие его
сотрудники были обвинены во вредительстве и репрессированы. Бабушку
судьба пощадила. Думаю, однако, что не одну бессонную ночь провели
родители моего отца, прислушиваясь к звукам на улице. Папа в это время
был еще школьником. Учился всегда отлично, занимался спортом,
обязательной общественной работой. Как ни странно, он так на всю жизнь и
остался пионером. Когда принимали в комсомол всех его одноклассников, он
не подошел по возрасту, так как по классам обгонял сверстников. В
университете, видимо, старался избегать вопросов о своем членстве в
рядах ВЛКСМ, и благодаря тому, что учился он всегда блестяще, это ему
удавалось. В дальнейшем, так же молча, он избежал вступления в ряды
КПСС, хотя не один год проработал в должности заведующего сначала
кафедрой теории относительности и гравитации, а затем кафедрой
геометрии, являя собой редкий пример беспартийного руководителя.
Пережив потрясение после разгрома ИНОТа, бабушка - почти в 40-летнем
возрасте! - поступила в аспирантуру при Педагогическом институте по
специальности "русский язык". Погружение в научную работу, творческие
удачи на новом поприще помогли успокоиться. Но началась война. Поездки
на окопы, огороды, тяжелый быт - приметы того времени.
Приезжают из Москвы эвакуированные семьи математиков, и дед, работавший
тогда деканом физмата, размещает людей на квартирах. У себя в квартире
дед поселил семью московского математика Б.Н.Делоне (это его внук в
1968-м выйдет на Красную Площадь, протестуя против ввода войск в
Чехословакию).
Жили тесно, бедно, не обращая внимания на быт. Вместо уныния и
озлобления были самоирония и любимая наука. Казалось, что и это тяжелое
время можно пережить. Однако голод и лишения военного времени подорвали
здоровье деда. Сердце, больное с детства, не выдержало, и в 1944 г. дед
умер.
Страшно представить, что пережил тогда мой, в то время семнадцатилетний,
папа, для которого его отец всегда оставался примером ученого и
человека. В это время папа начал работать в лаборатории, занимавшейся
военными разработками, и параллельно учился. Голодное послевоенное время
было очень тяжелым для папы и бабушки. Тем не менее, папа блестяще
закончил университет, будучи сталинским стипендиатом.
Дальше - аспирантура, успешная научная работа. В доме Широковых
появилась новая семья: в 1950 году А.П.Широков женился на
Н.В.Талантовой, бывшей своей сокурснице.
Насколько я помню, в нас, детях, папа старался воспитывать достоинство.
Говорил с нами, как со взрослыми, без сюсюканья и пренебрежения.
Конечно, иногда шутил, читал нам, играл, но не ласкал, не баловал. Те,
кто знает его доброту и терпимость, могут удивиться, узнав, что он был
достаточно строг с нами. Думаю, что это была одна из сторон его заботы о
нас. Зная, что жизнь нелегка и неласкова, папа старался воспитывать в
нас ответственность за свои поступки. Папины нахмуренные брови страшили
нас больше, чем мамины укоризненные возгласы и наказания. Помню, что
папа мне говорил о самовоспитании с детства. Он сравнивал самовоспитание
со стрельбой из лука. Чуть отклонил стрелу на старте - и на финише она
далеко уйдет от цели. Он ставил передо мной задачи, воспитывающие
характер. Говорил, например, что семья ограничена в средствах и просил
умерить мои просьбы в отношении сладостей и мороженого. Говорил так
серьезно, что я начинала чувствовать свою ответственность перед семьей.
Сейчас я понимаю, что никаких ухудшений материального положения не было,
просто папа хотел, чтобы я сама сдерживала свои капризы.
Папа никогда не навязывал своего мнения о книгах, не уговаривал что-то
прочесть. Просто иногда я натыкалась на "случайно" забытую книжку, и
надо же, после выяснялось, что именно эту книгу рекомендовали нам читать
как дополнительную литературу по истории. И когда мы стали взрослыми,
имели свои семьи, папа умел как-то незаметно очутиться рядом в нелегкие
периоды, ободрить или пристыдить в минуты уныния.
Папа не был борцом. От хамства он просто терялся, не находил слов.
Признавался, что плохо разбирается в политике. Думаю, что ему трудно
было воспринимать чье-то безапелляционное суждение, при том, что сам он
всегда пытался выслушать все мнения и не навязывать своего. Но когда
речь шла о том, чтобы добиться чего-то необходимого для университета,
кафедры, папа готов был ходить к начальству лбого уровня и настойчиво
убеждать. Он помогал всем, кто нуждался в помощи. Если видел объявление,
что требуется кровь, то шел и сдавал свою кровь. Если знал, что кому-то
тяжело, подходил и молча подставлял свое плечо.
Папа никогда никого не осуждал за глаза. Не суетился, не просил. В нашем
мире, в наше время он прожил свою жизнь свободным человеком. Свободным
от зависти и лести. Свободным от карьерных исканий. Я надеюсь, что он
был счастливым человеком.