Петр Алексеевич Широков
Сравнительная характеристика Широкова и Чеботарева
П. А. и Н. Г. были близкими на всем протяжении совместной
работы, немногим менее 20 лет. Вместе с тем, и складом ума и характером
они чуть ли не контрастировали друг с другом. Поэтому особенно
любопытно сравнить и даже противопоставить некоторые их человеческие
черты и педагогический стиль работы.
Григорий Николаевич Чеботарев рассказывает: «Мне не довелось слушать
лекции П. А. или беседовать с ним о математике. Тем не менее,
постоянно, с двухлетнего возраста, общаясь с Широковыми, я могу
попытаться сравнить характеры П. А. и Н. Г. Я буду говорить о жизненных
ситуациях, однако их можно экстраполировать на стиль преподавания.
Если П. А., по моим представлениям, был настоящим преподавателем,
способным заставить ученика потрудиться, пострадать, если это ему
полезно, с элементами разумной жестокости, то Н. Г. в этом отношении был
даже, в некотором смысле, беспринципен.
П. А., иронизировал, что Н. Г. не ставит неудов, якобы однажды он
поставил студенту неуд, но немедленно раскаялся, побежал, догнал его и
потребовал зачетку со словами: «Я решил поставить «удовлетворительно»
(рассказ Б. Л. Лаптева в передаче А. П. Широкова).
В моем архиве хранится любопытный документ. «Один студент пришел к Н. Г.
домой и умолял поставить ему «отлично» условно, ссылаясь на
обстоятельства, обещая оправдать оценку после срока. Боюсь, что Н. Г.
не умел отказывать в таких случаях (я умею). Папа закричал: «Девчушка
(моя мама), дай иглу Франка». Он заставил студента выдавить каплю крови
и дать кровью расписку, что он - такой-то, обязуется сдать экзамен в
такой-то срок не менее, чем на «отлично».
О П. А. я знаю из разных источников такую историю: сдававший на дому
студент более часа рыдал и клянчил: «Петр Алексеевич, хоть тройку,
пожалуйста!» П. А. отпаивал его водой, уговаривал успокоиться, но
остался тверд.
П. А., обучал своего сына грести на ялике, садился за руль и они ездили
в 10 м от берега вверх и вниз по течению. Мой отец, чтобы научить меня
плавать предлагал сбросить меня с лодки, но я не соглашался (слишком
острый совет).
Н. Г. вносил во все, чем он занимался, элемент игры. Ему свойственна
известная беззаботность, во всем, во всяком случае, в материальных
вопросах. Жизненная философия включала в себя элементы риска. Он охотно
провоцировал меня совершать рискованные поступки, говоря: «Пусть лучше
один из тысячи детей сорвется и убъется, прыгая по крышам, зато
остальные вырастут ловкими и счастливыми».
Однажды мы с Широковыми ехали на трамвайчике по Волге и попали в бурю.
Нас загнали в трюм и капитан сказал: «Волга шутить не любит». Мы с Сашей
затеяли кататься на трюмных перилах. П. А. прикрикнул: «Тут мы можем
каждую минуту потонуть, а вы играете!». Папа возразил: «Пусть дети
последнюю минуту своей жизни проведут весело».
П. А., серьезно относился к жизни, продуманно и ответственно к
будущему. П. А. жил осторожно.
И Н. Г., и П. А. оба прожили трудные 30-е годы. События 1937-1938 г.г.
вызывали у Н. Г. ярость и ненависть к опричникам, но не оказали
заметного влияния на общий стиль жизни в семье. Н. Г. оставался
общительным.
П. А. тяжело пережил ужасы этих двух лет. Он находился в подавленном
состоянии. Замкнутый по натуре, П. А. стал еще более замкнутым и
осторожным. Но для этого у него были довольно серьезные основания: брат
П. А., выбравший путь священнослужителя, был в эти годы репрессирован.
Для Н. Г. характерны открытость, интерес к людям разного типа,
«де-мократизм». Для него характерным было отрицание «предрассудков», не
шаблонное поведение. Например, на даче он носил короткие, чуть ниже
колен застегивающиеся брюки, сандалии на босу ногу, что шокировало
профессорских жен, особенно старшего поколения. Они считали, что ходить
в сандалиях в столовую неприлично. Он не любил галстуки, обычно носил
воротник апаш. Если ему говорили, что так никто не делает, он отвечал:
«Так пусть я буду первым».
П. А. было свойственно глубокое чувство долга по отношению к работе,
семье и т.д. К ученикам и к сыну он относился довольно сурово.
В классе в четвертом мы с Сашей прочитали «Спартак» и играли бу-мажными
солдатиками в гладиаторские бои, сражения. П. А. относился к этому очень
неодобрительно: «Опять в Суллу играете! «
Как-то, живя на даче, мы с Сашей собрались в «геологическую
экспе-дицию». В районе Кызыл - Байрака встречаются вкрапления красивого
гипса. П. А. скептически заметил: «Вы бы лучше сходили в деревню и
купили масло». Экспедиция не состоялась.
Эти особенности Н. Г. и П. А., отражались и на стиле их работы.
Н. Г. придерживался в отношении к людям вообще «презумпции
неви-новности», проявляя в преподавательской деятельности мягкость,
доходящую порой до беспринципности (Расписка кровью, например). У него
были слабые ученики, которым он сильно помогал в написании диссертаций.
У учеников Н. Г. старался вызвать спортивный интерес к математике, к
решению трудных задач. Системность в преподавании, пожалуй, ему не
свойственна. Лекции он читал нередко экспромтом, иногда, рассказывая не
программный материал, а разделы, которые его самого увлекали.
П. А., наоборот, был суров со студентами, требуя от них серьезной
работы и, не идя на уступки (экзамен на дому, например). Интересными,
на мой взгляд, кажутся воспоминания В. Я. Булыгина: «Читая нам два курса
«Дифференциальная геометрия» и «Векторное и тензорное исчисление», П. А.
производил впечатление далеко не молодого, углубленного, направленного
лектора, хотя был молодым. Н. Г., напротив, был живым, веселым,
общительным.' И хотя Н. Г. нам лекции не читал, о нем впечатлений
осталось больше, чем о П. А.
Незадолго до смерти, во время войны, П. А. согласился стать деканом,
скорее всего из чувства долга.
П. А. была свойственна систематичность в преподавании. Любопытно, что
статьи и книги Н. Г. писал сразу набело, лишь изредка внося
исправления. П. А., напротив, тщательно обрабатывал свои статьи, книги
и курсы лекций.
Н.Г., я считаю, был холериком с сангвинистическими элементами, имел
взрывной характер. П. А. был явный меланхолик с медленной, но сильной
реакцией. Он страстно любил музыку, природу, литературу. Он много
занимался энтомологией, знал много про насекомых. Любил Чехова,
Достоевского. Из композиторов ему был близок Чайковский. П. А. Он сам
редко
играл на рояле. По словам его сына, П. А. навещал товарищ -
профессиональный музыкант Корнрумпф,а П. А., предпочитал слушать
концерты, на радио.
У Н.Г. же не было специальной созерцательной любви к природе. Обычно
прогулки сопровождались беседой с интересными людьми, "Мне кажется, что
папа не очень много читал. Он вставал рано в 4-5 утра и принимался за
работу. В качестве отдыха он играл на рояле. Из писателей он любил Б.
Шоу. Я очень редко заставал его читающим, хотя оказывалось, что все
значительное было им прочитано",-вспоминает Григорий Николаевич.
Сравнительная характеристика составлена по материалу предыдущих глав и
по рассказам Александра Петровича и Григория Николаевича.