Петр Алексеевич Широков
Личность и воспитатель
Наряду с тем, что П. А. был настоящим педагогом, он был еще и
неза-урядной личностью и хорошим воспитателем. При встречи с его сыном
мне особенно запомнились следующие его вспоминания: «Он был заботливым/
отцом. Часто папа покупал мне книги Перельмана, описания из жизни
животных, научную фантастику, т.е. он старался, чтобы у меня была пища
для ума, но давление никогда не оказывал.
Когда я заинтересовался математикой, он внимательно к этому подошел.
Пытаясь расширить мой кругозор, он рассказывал о дивергенции, об
основных понятиях векторной алгебры, векторного анализа и об их
приложениях к аэродинамике и гидродинамике. Таким образом, он неплохо
ПОДГОТОвил меня к учебе в Университете. Основы у меня по многим наукам
были заложены именно им.
Он следил, когда я решал задачи, предлагал решения других задач. Когда
папа садился рассказывать о гидродинамике, объясняя, он конструировал
выводы на ходу.
Он был всегда серьезным человеком. К научным трудам относился очень
аккуратно и внимательно. Все у него было всегда в системе. На его
рабочем столе постоянно лежали папки.
Но на меня оказало сильное влияние то, что он проявлял интерес к
вопросам сельского хозяйства. Это было вынужденно. В предвоенные годы
на первом плане для него были научные исследования. И поэтому отец
никогда не обращал внимания на наш сад. Там была метровая трава, на
деревьях паутина. Затем в предвоенные годы он решил сад обновить. Мы
ходили с ним в питомник, брали яблони. Он стал изучать литературу по
яблоням. С детства у него была выработана аккуратность и
ответственность. Он составил план участка, все разметил. Отец все
тщательно изучал: количество калорий, которое получает человек от того
или иного растения; у него была тетрадь, куда он все записывал. В
военные годы мы ходили с ним сажать картошку. В свою тетрадь он
записывал, сколько можно взять картофеля с одного куста, какой в итоге
урожай может получиться. Папа считал, что работа на огороде - это
спасение от гибели, единственный выход избежать голод во время войны.
Это имело для меня большое воспитательное значение.
И теперь я очень люблю возиться на огороде. Летом мы делали семейные
вылазки на природу, жили в Шеланге. Папа занимался вместе со мной
рыбалкой».
П. А. очень любил музыку и литературу. Из музыкантов близок ему был
Чайковский и, по словам сына, он собирал литературу о жизни
Чайковского. Он был страстным любителем музыки. Александр Петрович
рассказывает: «Он познакомился с одним умельцем, который сделал ему
приемник.
Это был один из первых приемников в то время. Вечерами отец сидел и
ловил музыку, ночами слушал концерты».
П. А.... очень внимательно относился к литературе. Дома у него была
библиотека. Он глубоко знал художественную литературу. Особенно П. А.,
любил Чехова и Достоевского. По этому поводу очень характерно
высказалась А. П. Заборская: «Чехов для него, мне кажется, был близок
не только как писатель, но и как человек. И даже сходны внешне. Оба
высокие, стройные, склонные к изяществу даже в одежде. Их дни рождения
стоят рядом. Портрет Чехова висел в кабинете П. А..».
П. А. знал и очень любил русскую природу. Он обладал почти
профес-сиональными познаниями в области энтомологии. «Он охотно делился
све-дениями о жизни бабочек и насекомых», - пишет Б. Л. Лаптев.
И А. П. Заборская тоже отмечает то, что увлечением П. А. были бабочки,
и однажды он сообщил им, что дома выведен махаон.
П. А. был исключительно интересным собеседником. Его обаяние
от-крывалось с особой силой в простой домашней обстановке. Он горячо
любил свою семью. [5].
«В военные годы мне было страшно жалко отца. Он был целыми днями в
Университете, занимаясь деканской работой, »- говорит А.П. Широков.
Хотя административная работа и не привлекала его, он добросовестно
относился своим обязанностям. Если возникали ситуации, в которых в
чем-либо обвинялись студенты, П. А. всегда старался защитить их, решить
вопросы в пользу студентов. Об этом свидетельствуют и воспоминания сына
П. А.: «Я помню, в те годы часто небольшие провинности могли серьезно
повлиять на судьбу человека. Как-то по телефону отец беседовал в
отношении какого-то студента, которого обвиняли в том, что он разбил
лампочку, но отец, как мог, защищал его. И все же, несмотря на такое
отношение к студентам, он был строг. Однажды очень запустивший занятия
студент сидел у нас дома вечером и вымаливал оценку. П. А., его
успокаивал, но оценку не ставил и оставался непреклонным».
Яркими воспоминаниями о П. А. как о человеке поделилась с нами А. П.
Заборская, которая, как уже говорилось ранее, была аспиранткой П. А.:
«Позже, когда я сама уже стала преподавателем мне казалось, что П. А.
считал нас и студентов и аспирантов из группы 47 (ведь из нее были и В.
Г. Копп, и А. 3. Петров, и Захаров, и я, а всего-то кончали 12 человек
математиков) значительно более знающими в математике, умеющими работать
не только над своими лекциями, но и над литературой, особенно
иностранной. Занимаясь одной из предложенных задач, я даже не поняла,
что это дипломная работа, и только позже П. А. спросил, почему я ее не
напечатала, а я и не знала что в ней достойно напечатания и как это
делается.
Да, бывало, что отношение П. А., к своим ученикам открыто менялось,
помню, что еще при его жизни моя работа была напечатана на машинке;
видимо, он прочел ее и только сказал полуутвердительно
полувопросительно: «Разве Вы так решили изложить?» и больше ни слова.
Но позднее, в войну, однажды, проходя через Лядской садик, он увидел
меня сидящей с совсем маленькой, еле ходившей дочуркой (был 1943 год),
видимо, мой исхудавший вид тронул его, он присел. Расспросил о жизни,
пригласил встретиться и поговорить о работе, ведь трудно живется, а
защита сулила некоторые материальные блага. Но больше мы не встречались.
Мне казалось иногда, что он даже после окончания нами Университета не
терял нас из вида. Так в 1937 - 1938 г.г., сразу после окончания
Университета меня и Анания Захарова направили работать учителями в
Пестрецы, в среднюю школу... Нагрузка была огромная...» Далее Алевтина
Павловна рассказала, что в зимние каникулы они с Ананием приезжали в
Казань и встретились с П. А. Он пригласил их к себе и расспрашивал их о
занятиях в школе, о дальнейшей творческой работе. «Как эта встреча была
нужна нам, оторванным от всей прежней жизни, увлечений», - говорит А.П.
Заборская.
«Видимо, приглядеться к нам ему хотелось и в жизни узнать наши вкусы,
увлечения, интересы; так однажды мы приглашались к нему слушать музыку
(видимо передачу по радио)... Теперь, вспоминая, мне кажется, что, думая
взять в аспирантуру, он как бы начал изучать нас с первой встречи -что
была на втором курсе, когда он читал математический анализ и основы
анализа...»
Подводя итог и делая вывод из всего услышанного и прочитанного о П. А.,
я хочу отметить, что в моем сознании создался образ человека строгого и
требовательного, но в то же время Доброжелательного, умеющего понять
человека, помочь ему. Своей строгостью и требовательностью П. А. мог
вы-работать у своих учеников и, я думаю, вырабатывал трудолюбие,
работоспо-собность, усидчивость, а самое главное, на мой взгляд,
самостоятельность и оригинальность мышления. Важное значение для
выработки таких качеств личности имел и личный пример П. А. У меня
сложилось впечатление, что П. А. хорошо разбирался в людях - он мог
отличить человека обладающего математическими способностями от человека
с низким уровнем математических знаний. П. А. был замкнутым,
малообщительным. И как выразилась Галина Владимировна, к «нему нужно
было привыкнуть».
Это был человек, обладающий высоким чувством гражданственности и долга,
чувством ответственности за порученное ему дело, а самое важное, это был
ЧЕЛОВЕК в полном и широком смысле этого слова.
В подтверждение этих слов можно привести отрывок из воспоминаний Е. К.
Завойского «Казанский Университет конца 20-х - 30-х годов».
«Ректор издал приказ о назначении проф. К. Шапошникова на должность
зав. кафедрой физики ...
Вскоре К. Шапошников приступил к чтению общей физики для студентов
первого курса физмата и выступил с докладом на собрании
физико-математического общества университета. Зная, что будет говориться
на этом докладе, я советовал проф. П. А.. Широкову не ходить на
заседание, но он, привыкший все познавать сам, пошел и через 10 минут, в
течение которых лектор расправился с теорией относительности, прошептал
мне: «Я не думал, что увижу низкое падение университета, где профессор
физики отрицает теорию относительности».